И В ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ…
(стиш о моих двенадцати)

«И как же это славно, братцы! –
Есть те, кто, искру не гася,
Хранит в себе свои двенадцать –
И в двадцать пять, и в пятьдесят».
(из меня, чуть более раннего)

Двенадцать лет… Уже – немало.
Двенадцать радужных годков –
Беспечных дней, секунд, веков –
Протикало, проскрежетало,
Иль пронесло (не повезло),
Иль протекло, иль проплутало…
(Неравномерностей хватало,
Причём всегда, причём навалом
И главное – без дураков.)

Но «было» - не всегда «не стало»,
Ведь всё, что в памяти застряло,
Возможно, выльется строкой –
Здесь, ниже, а потом, пожалуй…

Увы, прокол в стезе людской –
О чём бы помнить не мешало.
И отрокам стареть пристало:
Полсотни плюс – и на покой.
(Сопротивленье материала…)

Меняет жизнь – притом легко –
Тех, что Венцом она назвала
Творенья (суть – чело веков:
Поймёшь, прочтя без интервала) -
Смешных плаксивых сосунков
В дошкольников, учеников;
Тинэйджеров в выпускников;
Последних – в ражих мужиков
(Балбесов – так читай – в бывалых);
А этих – опытной рукой -
В седоволосых аксакалов,
Премудрых, но, pardon, с песком…

Короче – без обиняков –
Всё, что не смоется рекой
С названьем «Лета», то молчком
В воспоминанья старичков
Войдёт – как в плоть сквозь марлю жало,
Как ржа в зазубрины кинжала,
Как входит гвоздь в контакт с доской,
Или как дробь в свиное сало –
Пусть без эпиграфа, финала,
Пусть не без врак, не без скачков,
Не без задорин и сучков,
Зато уж точно – не с начала.

Но это, как не раз звучало
В устах народных остряков,
Всё бабка надвое сказала…
На четверо, коль двойки мало,
Или (простите – век таков)
На дробь от суммы интеграла,
На… В общем, бабка не смолчала.
Отрезала, как раскромсала,
И чушь пороть из тех кусков
Пошла, а может, поскакала…
И лыко на скаку вязала
(То бишь верёвку из мочала) –
Так, что не сыщешь узелков
(Кто слушал – челюсть отвисала);
Как вилкой, языком чесала,
То есть расчёской в сто зубков,
Притом о том, чего не знала:
Про «вот те крест, сама видала»,
Про чесучу, про терминала,
Про кавээнского вокала,
Про шестикрылого Дедала,
Про языкастых «языков»,
Про муки грецкого Тантала,
И про марксиста Капитала,
И про насыровских волков;
Про то, как вилами писала
На пачке «Беломорканала»,
И мокрых стенах морвокзала,
Но второпях, и без очков…

Итак: ушли года - поймало
Их Время памяти сачком.
И – движется вперёд, не встало:
Ушедших – в вечность, на прикол,
А вновь рождённых – облизало
И – в свет (всех - с новым номерком)…
И вновь – сачком, и вновь – с начала.

Двенадцать. Годы без оков…
Почти. За исключеньем малым.
Не можешь индивидуалом
Ты жить (лишь разевать жевало,
Чтоб что-нибудь туда влетало) –
За так, не оплатив счетов:
Без мамы с папой ты – ничто.
Свои лета ты не считал и
Давно уполз от ползунков
И отлепился от горшков;
Успел расстаться (со смешком)
С «непроливашкой» и пеналом…

Хоть уж неполных шесть годков
Ты свой в среде учеников,
Всё ж школа – вроде филиала
Родного дома… Тьма кружков.
На шее – галстук, цветом – алый…
Мол, пионер… мол, будь готов!
А ты – в ответ – конечно, мол, -
Всегда! Но только в стенах школ:
Борьба за святость идеала
Тебя пока что не достала,
Ведь ты ж не стукнутый мешком,
Чтоб верить: сказка былью стала…

Мелькают дни – как дробь шажков.
Недалеко до паспортов,
До совершенных (ха!) летов
(И долгожданных пропусков
К пока запретным кинозалам –
На фильмы «до…», для «взросляков»).

Но это – мелочи (для малых –
Таких, примерно, ты каков),
Коль за плечами и с боков
Двенадцать полных снеготалов:
Двенадцать вёсен (солнц, капелей) –
Две полудюжины апрелей,
Шестёрка выпускных звонков…

Отнюдь не сорок сороков,
Но всё ж немало намотало –
Не сотни, тысячи деньков…
Идут, ползут, летят обвалом
И будут – их удел таков.
И с ними ты – как та морковь –
Растёшь (средь злаков, сорняков):
С поливом быстро, без – устало.

И жизнь перед тобой предстала
Переплетением клубков –
Из мыслей, праздников, щелчков,
Проблем различного накала,
Из чувств, да не из пустяков –
Таких, что в древности, бывало,
Решал один удар мечом.

Встаёт (по разному причём)
Вопрос о смысле жизни – в чём?
Подобных прежде не вставало.

От умножения извилин
Вспухает мозг. Живая кровь
То стынет, то вскипает вновь.
То – смотришь в зеркало – урод,
А то – совсем наоборот:
Ты – Человек и ты – всесилен…


Двенадцать лет. Из юных граждан
Кого ни взять – талантлив каждый,
Умён, и весел, и красив.
Тебе чихать ещё на стили,
На связи, на автомобили
(Ведь только взрослый: горд – купив),
Чихать на пыль, на грязь, на мили,
На то, как раньше люди жили,
И на режим, и на актив,
На обязательства (почти),
На разные там «или-или»,
На опыт, что отцы скопили,
Трудом и кровью оплатив…

Ещё ты где-то не учтив,
На комплименты не обилен,
Не пунктуален, не ворчлив,
Не кропотлив, не меркантилен,
Зато – обидчив и ретив,
Болезненно самолюбив,
И бестолково нестабилен,
И многого понять не в силе
(А значит – временно забыв)…
И жизнь твоя – сверхновой взрыв,
Твой Дьявол – недобор извилин,
А Бог твой – дружный коллектив.


Двенадцать… Юность у порога.
(Нет, время – всё-таки – бежит!)
Пришла пора искать Дорогу,
Или хоть тропку до межи,
До той – над пропастью во ржи.

Готов – ни мало и ни много
(Долой препоны, рубежи!) –
Призвать хоть Космос к диалогу
В двенадцать ты. Как и любой.

И слово новое – «любовь» -
Тебя смущает понемногу.
Оно – такое, что – ей-богу! –
На всю оставшуюся жизнь.
И всё равно – в ходу смущенье…


Двенадцать лет. Во! – ощущенье –
Поскольку лето настаёт.
До лампочки тебе ученье
(Ученью – временный бойкот);
В другом каникул назначенье,
Ведь лето – праздник Восхищенья;
И каждый день – как День рожденья,
А иногда – как Новый год!

Сие не тайна, не секрет,
Что – знойное, оно воспето
Не раз и не одним поэтом;
И пусть я вовсе не поэт,
Я тоже построчу об этом,
Копаясь в рифмах к слову «лето», –
Не повредит ещё куплет
И даже дюжина куплетов.

О, прелесть трепетного лета!
Из всех времён люблю лишь это:
Их если все сложить в букет,
Как ни старается планета,
Одним душа моя согрета;
В ней от него глубокий след.
Что – осень? Морось, грязь в кюветах
(Тут Пушкин – не авторитет),
Весной – не то, а уж зиме-то
Равняться с летом – просто бред,
Пусть даже в иней разодета.

А сколько песен было пето
Про чистый и пьянящий свет!
Земной покров залит тем светом,
Дыханьем Солнца подогретым,
Как – по сковороде омлет…

Ах, краски радостные! Лето…
Балдею от его портрета,
Ведь главный в нём - любимый цвет –
Зелёный! Лето – ты гринет!

Как столяр – новым табуретом,
Когда удачен табурет,
Как книжник, щупая конкретно
Давно искомый раритет,
Как некто… скажем, не корнет –
Колеттой, или Мариэттой,
Как супермен (крутой, отпетый)
«Наганом», «стечкиным», «береттой»,
Как Маяковский – парой Нетте,
Синоптик – ясностью примет,
Как всяк – своим менталитетом,
Когда не плох менталитет,
Я восхищаюсь этим цветом.
(Кому не ясно, что за цвет, -
Пусть смотрит выше: есть ответ там.)

Центральным голосом септета
Играет в радуге он «фа»,
И «слушать» мне его – лафа.
Хоть «приласкай» меня кастетом,
Хоть вычистить заставь клозет,
Хоть запихни меня в корсет,
Я всё равно скажу при этом:
Цвет данный – да, иные – нет…

А впрочем… перегиб. Вообще-то –
Отдав ему приоритет,
Я восторгаюсь всем пакетом:
И вечером, что фиолетов,
Рекой, туманом и рассветом,
И солнцем, сыплющим в просвет
Меж облак ультрафиолет,
И небом, чистым, как берет
Десантника… Короче – летом.
Где белый – в основном, отпет,
Зелёного ж – где только нету.

О, время сказочное – Лето! –
Жить можно, если на Земле ты.

Пложу восторги, как в бреду…
Что толку вякать ерунду!
Не станет лето млеть от лести
И расползаться… дней на двести;
Оно – три месяца в году.

Но… лето – всё-таки колдун,
И впредь (возможно, на беду)
Я – про него, как про звезду –
Не вякать не смогу, хоть тресни;
Так жить мне просто интересней.
И лету – хау ду ю ду!

Да, лето для меня – кудесник:
Вода с огнём – то врозь, то вместе;
И душу греющая песня,
И холодящий менуэт,
Эмоций плеть и сахар в тесте
(Намёк на пряник - сладкий bread)...

О, мной лелеемое лето!
Я б мог воспеть его, да где там!..
Оно ж…
 …кино и оперетта,
Оно – и комикс, и балет,
И гимн, и проза, и фуршет,
Оно - и вычурность либретто,
Оно – и красочный буклет,
Оно – театр, этикет,
Оно - и прелесть чар сонета,
И пресловутая анкета,
И моды скромный силуэт,
И след от рваного штиблета.

И льдинки рос и страсть вендетт,
Гниль пня и острота стилета,
Роз нежность и оскал аскета,
Туман зеркал, разряд магнето,
Фонтаны радуг, жар загнет,
Перины пух, щипки пинцета,
Парад-алле, парад планет,
Гул грома, стрёкот кастаньет,
Зубастость «Дружбы», гладь паркета,
И запах трав, и блеск монет,
И притягательность запрета,
И первый твой велосипед,
Бич для не всех, но многих бед,
Простор степей, восторг рассветов,
Фанфарный фейерверк побед,
Базар, вокзал, и молний след
На небе в тучах без просвета,
Полёт, и древности завет,
Окошко в детство – весом нетто;
Оно – изюмина сюжета
С претензией на весь сюжет.

Мне б – в лето проездной билет, –
Я б каждый день туда – ракетой!
Мне лето – повод для банкета,
Как мудрый – для глупца – совет,
Как бюрократу – кабинет,
Как псу голодному – котлета,
Как для дуэли – пистолет,
И как «четвёрка» - для квартета,
Иль как для Зорро – буква «z»,
Или как Чацкому – карета…

Ведь это – сладостней шербета,
И мармелада, и конфет.

Что времени прекрасней нет,
Чьё имя – свет в душе согретой,
Я осознал в двенадцать лет…
Ну, может быть, пораньше где-то.

И не нарушить мне обета
(Хоть я и не давал обет -
Касаемо сего предмета -
Любить его, как та Джульетта
Любила, вопреки запретам,
Влюблённого в неё брюнета,
Как Пети, Коли любят Свет…), –
Пока меня не встретит Лета,
Река забвенья с Того Света,
А может, и за гранью этой…
Где света - нет, и лета - нет.

Лелею лето меньше ли,
Чем в прежние века могли?

Сверх меры, может быть, любя,
Скажу (с чрезмерностию той же):
Ах, лето, если б бы тебя б –
На девять месяцев подольше!..

Ну… чтоб убогим не сочли,
То бишь, чтоб не с плеча рубя,
Готов оставить – для себя
И для других (кто так же влип
И летних лет фанат-подпольщик) –
Не абсолютные нули,
А дни – неделю, даже больше:
Три дня – на почки, на разлив,
На Новый год, на иней – столь же,
Три – на осенний жёлтый всхлип,
Плюс день ещё – кому какой чтоб…

Ведь кроме лет, как ни юли,
Иные – зимы б предпочли,
Иль вёсны б выше вознесли,
Иль осени… А впрочем, blin… -
О сём, несбыточном, скорбя,
Одну из лучших грёз губя,
Шепчу: Емеля – не мели!
Где он – тот мир (желанный по уши),
Где время б изменять могли -
Пусть на часок всего, не больше?
Увы, пока что не нашли…
И знает каждый из ребят,
Что – плоской больше нет Земли,
Что – Волга есть не «жигули»
И что Варшава – это в Польше.

Эх, лето, лето, что б тебя –
Пусть хоть на десять дней - побольше!..


Двенадцать лет… Фантазий взлёт –
Своих, не из кино и книг;
От них тебя почти пьянит.
И летом – больший им почёт,
С каких позиций ни взгляни.

Июнь, июль и август – вот
Купаясь в чём, душа поёт;
Свет дарят в основном они –
Мне лично. Прочее в тени.

Но что есть Тень, хоть и от Лета,
Когда над солнечной планетой
(И даже в пасмурные дни)
Взойдёт Любовь – нага, прекрасна?
Что с Тенью станет? – Дурню ясно:
Любовь сияет – Тень угасла;
И вмиг – не здесь уже, а где-то…
(А кто не дурень – извини.)
Но что же – там, где «где-то» это,
Ещё до признаков рассвета
И где Любовь ещё не та, -
Что сотворится с антисветом
(Воров кумиром и путан),
Когда, прозрачна и чиста,
Не вдруг появится мечта?
Что будет с Тенью той при этом?
Растает вновь: была – и нету!
И пусто – там, где пустота…
Тень сдохла, хоть была крута.
Как тёмной ночью чернота,
К тому же в норке у крота.

(Но песенка её не спета –
Она ещё найдёт места,
Где и почётна и густа.)

А, ну её! Ко всем шутам!
Исчезла и – как не бывала.
О Тени думать начерта! –
Другое слово на уста,
Прогнав её, сейчас попало.

Мечта, она – не Темнота,
И любит Свет, и неспроста:
С мечтою рядом Разум встал
(Свет Знаний не на дне бокала),
Труд (как же! – вклад его не мал),
Воображенье не отстало;
Смесь яростно заклокотала… –

Чтоб эра новая настала,
Чтоб «хомо» крылья распластал,
Взлетел и – «сапиенсом» стал.

Вот так считаю и считал я:
Трудился – да, но и – мечтал.
И посейчас не перестал –
Вселенский, в общем, сирота
(Пока. Кто скажет, что – не так?!) –
Наш предок. Мысль его питала;
Посменно шарики катала
Под черепком (всю жизнь – лета –
От яица до пьедестала)
И около – как нимб – витала…
Замысловата, иль проста,
Поспешна, или нечиста
(Как анекдоты про Христа),
Иль туповата, словно танк,
Или округла, как лекало,
Иль плосковата, как диктант –
В общем, какая ни попала б,
Какая б ни была взята, -
Мысль над реальностью взлетала.
(Как и положено Мечтам.
А Явь – за ними по пятам,
Иль – в никуда, когда отстала…)

Пусть скажет кто-то, мол, не та –
Мысль, что чуть выше начертал я;
Сыра, слаба, не на пять баллов,
Не отточил, не просчитал…

Ну, с этим спорить я б не стал –
Когда бы лень, или устал,
Или б хандра заколебала,
Или бы Муза не давала…
Иль аргумент в лице фингала
Под глаз привёл бы… кто мастак…
В общем, не стал бы, если б – так,
Но – буду (да простят нахала
Все, кто нахалам не чета),
Ведь – Скорпион – мой звёздный знак,
Какой же скорпион без жала!

Не то, чтоб с пеною у рта
(Ещё такого не хватало!),
А скромно – мнением из зала,
Что высказано без запала, –
Не возражение – пустяк –
Мой взгляд на путь до Идеала…

Что – мой?! Все знают – тут и там,
К тому ж от велика до мала:
Без Фантазёрства жизнь – пуста
(Как напрочь часть себя изъяла,
Как… Как зима – без одеяла,
Иль кошка – в марте – без кота);
Когда бы Выдумка пропала,
Иль Сказка ухо б не ласкала,
Тогда бы Скука всех достала,
Унынье б душу измотало,
Тогда б Тоска (под цвет листа)
Нас одолела б, обуяла;
Плевать бы стало – грудь в кустах,
Или, там, голова в крестах;
Жизнь быть желанной перестала б…

Я объявляю бал, раз так!
И – Грёзы – королевы бала.


Двенадцать лет… Здесь грёз начало.
Им вдруг под «коркой» тесно стало
(Среди извилин места мало),
Наружу просятся с мольбой,
И не по штучке, а гурьбой.

Дороги грёз – вперёд и ввысь:
Туда, где дерзостная мысль
Досель отнюдь не обитала
(И не намедни, не надысь);

Хоть на парсеки отдались,
Хоть носом ткнись ты, хоть губой, –
То нечто не найти, пожалуй,
Где место с временем слились…

Маршруты Грёз – в такую высь,
Куда Мечта сто лет бежала б;
Туда, где звёзды родились;
Где, может, встретиться с Судьбой
Тебе она предначертала;

Где ей, Мечте, не скажут «Брысь!»,
А явь появится – «Катись!» –
Так скажут, или мордобой
Устроят (скопом не слабо).
Ты – с Грёзами, само собой,
Но так, шутя, не со злобой…

Полёты Грёз – туда, где – боль,
Наверно, и не ночевала,
Туда, где – пенистый прибой
Бодает сваи у причала,
Туда – за кромку, где сплелись
Земля с воздушным покрывалом,
Где – замки сплошь из драгметалла,
Красоты – не опишет кисть.

Где жизнь – несложна, как лубок,
Ярка, как краски карнавала,
И экзотична, как ковбой
В прикамских дебрях краснотала,
Где ты своим обычным лбом,
Играя, плющишь самосвалы,
Где суперменов – как столбов,
А развлекаются – стрельбой
По банкам, бубликам, бокалам;

И где Былое наверстало
Грядущее, где каждый – бог,
Где над планетой голубой –
Как Питер Пэн, как сын Дедала,
Как Друд, как Ариэль – любой
Порхает, как всю жизнь летал он;

Где нет житья ни злу, ни лжи,
Где просто и легко дружить,
Где оживают миражи;
Где Сказку (очень уж мечтала) –
Реальность… как бы наверстала…

Мечта Мечты – лететь с тобой –
На праздник, к королевам шалым,
На грёз-ный бал, чтоб им по залам
С мечтальцем под руку пройтись,
Промчаться, или пронестись,
Иль в белом вальсе небывалом
Кружить тебя, кружить, кружить…

Однако сколько ни кружись,
А отдохнуть, когда устала,
Должна Мечта (пора привала),
Она не может быть рабой…

Явь – тут как тут, очнулась, встала…
И сразу счастья попытала –
Свинью Мечтаньям подложить.

Знать, выбирать пора настала:
Или – дерзи, или – дрожи-с!
Судьбу свою рифмуй с борьбой
(Как говорят, «и вечный бой»…),
Или зевни и – под одеяло,
В кровать из гнутого металла,
И на «авосей» положись…

Но – спать – какая ж это жизнь!..
Ведь ты вот-вот взлетишь, кажись,
(Хоть лучше – «кажется», пожалуй) –
Как дельтаплан твой парус алый.
Рискнул дерзнуть и – ну, держись!..


Двенадцать… Возраст хаотичный:
Страдай, мечтай, живи и грезь…

Так. Думаю: хотя б частично,
Пора – и вообще и здесь –
Терминологию учесть.
Мечты и Грёзы – в тесной связке,
Всё ж разница меж ними – есть.
Как представляется мне лично.
И – кажется вполне логичным
Всё, что пониже чуть прочтёшь.

Вникай, меж строк вонзая глазки,
Ищи, понять чтоб (без подсказки):
Не ищешь если – не найдёшь.

Что – Грёзы? Это – в общем, сказки.
Мечты ж – когда сгущаешь краски
И на реальность их кладёшь.
Рисуешь путь – затем идёшь.

То есть Мечта – осуществима,
А грёзы – скажем мягко, нет;
Они всегда проходят мимо,
Но всё ж оставив след – ни мнимый,
Ни подлинный – неразличимый;
Невидимый, неуловимый,
Неслышимый, неощутимый,
И всё-таки – реальный след.

Пусть грёзы – жизнь моя вторая,
Пусть бьют они не в глаз, а в бровь,
Живу. О призрачном мечтая,
В мирах фантазий обитая…

И всё же грежу неспроста я:
Коль розовый туман глотаю,
Они – как плотью обрастают
(Во всяком случае, не тают,
Считай баранов хоть до ста я).

Мечтать – работа не простая:
Мечту на каплю обескровь –
И станет постная, пустая…

Как хмурить брови ни пытаюсь,
Туда-сюда меня мотает,
И я как в проруби мотаюсь;
Тяну, тяну за хвост кота я…
Но бесполезно [запятая]
Сорвалась рыбка золотая,
А я – перед началом вновь.

Но не горюю всё равно,
Поскольку – опыт обретаю.

Отринув муть, как говорится,
Которая не пригодится,
Деталей всех не отметая,
Их в нечто новое вплетая,
Деля, плюсуя, вычитая,
То чуть ли не спихнув с листа их,
То сталкивая меж собой, –
Опять как книгу я листаю,
Которой предстоит родиться.

Коль скорлупе яиц разбиться,
А птенчикам на свет явиться, –
Рождения восславлю боль!

И снова – с нулевой страницы –
Две удивительные птицы
(Средь множества, что не считаю)
Жизнь непременно обретают –
В мечтах. То – Лето и Любовь.

Они – не часть бескрылой стаи,
Но если даже улетают –
На время. Чтоб желанней стать.
И – возвращаются опять.

Словами трудно описать
Всё, что создаст воображенье,
Но отдавал я предпочтенье,
Да и сейчас готов отдать,
Лишь двум вещам из всех возможных –
Простых, великих, иль ничтожных…

А впрочем, если б все их знать,
Наверно, были б измененья.
Пока же – две. Одна – проста:
Любого школьника мечта,
Поскольку шесть десятков дней
Он в школу – ни ногою может
(Иль девять – тот, что помоложе).

И дни, и ночи напролёт
О ней мечтают круглый год…
Э… девять месяцев – точней.
Конечно, ЛЕТО – имя ей.

А как же вещь зовут вторую?

Когда скажу, что счастлив тот,
В чьём сердце эта вещь живёт,
То ни на йоту не совру я
(Никто, кто скажет, не соврёт).

Вещь величайшая на свете
(Что сказано будь не при Лете)…
Нет, слово «вещь» не подойдёт! –
Её я оскорбляю этим…
И так же скажет всем любой,
Поскольку имя Ей – ЛЮБОВЬ!

Хотя… в двенадцать лет… Не знаю…
Любовь – материя такая…
Ну, Лето – как же! Это – да!
А для Любви – не те года…
Но те – какие же тогда?

Наверно, здраво рассуждая,
Накину… парочку тогда я.
Два года – о! – не ерунда.
Да, эту цифру оставляю!

Какую цифру? Без труда
Узнаем, так сказать, слагая:
Двенадцать лет и плюс одно –
Сперва тринадцати равно;
К тринадцати прибавим лето –
Итак: четырнадцать дано.

Но, впрочем, разница ли это,
Коль тридцать восемь за спиной?
Большой, пожалуй что, и нет, но…
Да, всё же – жизнь не есть кино,
Два года – не одна кассета,
То бишь, различие – видно.

И всё: решалось – решено!

Напрашивается давно
Другой вопросец без ответа:
Любовь, иль Лето – всё ль равно?
Что взять, коль выбирать одно –
Как разрешить дилемму эту?

Конечно, как-то можно, но
Сегодня, мне – не суждено.

Не дашь же предпочтенье Лету
За то, что в семь уже – смешно! –
Всё населенье влюблено
В каникул верную примету…

Ага! Влюблённость! Так, так, так…
Она ж – любовь, ни что иное!
И это чувство не смешное
Питает школьник неспроста
К… дорожной пыли, мухам, зною,
Или (что, может, хуже втрое)
Ещё к проклятьям (так-растак!),
Когда вечернею порою,
Зверея, кровососы роем
Вонзают в разные места
Свои – прикольные – уста;
К росе (за шиворот с куста),
К крапиве с жгучею листвою,
Что даже пчёлам не чета,
К занозам, ссадинам, бинтам,
Зелёнкам граммов на полста…
И всё там прочее такое,
Во что «влюблён» школяр-простак…

Что ж – в ЛЕТО и ВЛЮБЛЁН – пусть так:
И первое – пусть, и второе!


Двенадцать лет… Двенадцать – Лет!
Не зим, заметьте, и не вёсен,
Не осеней постылых вовсе…

А почему? Каков ответ?
Оно красиво – это слово,
Краснее не сыскать другого.
Любовь – прелестней слова нет:
Не нужен спор на сей предмет.
А что прекрасней если спросят,
Отвечу - мой ответ не сложен –
Прекрасней слова нет, похоже:
Оно – Мечта. И в век ракет,
И в век дубин, и в двадцать лет,
И в пятьдесят, и в тридцать восемь,
И, скажем, другу – тет-а-тет,
И в микрофон – на целый свет… –
Его с любовью произносят.

Мечтаний розовый туман…
Глаза закрыл – и там теперь я,
Где жизнь не явь и не обман.
Планета грёз… Страна Феерия…

Мир без терзаний и невзгод,
Где сердце просится в полёт,
Где всё, что просится, летает.
Где – нежных красок хоровод,
Где в ярких звёздах небосвод,
Где ночь – как радуга сверкает,
И звёздам падать помогает,
А значит – счастье раздаёт.
Мир, где (история любая) –
Конец известен наперёд:
Верх завсегда Добро берёт,
А Зло, конечно, погибает,
Коль срок для гибели придёт.

Мир, где вы с Солнцем – компаньоны,
Где – страсти, странствия, где – кровь
Твоих врагов, их слёзы, стоны,
Где – приключений миллионы,
Где смешаны кино и сон, и…
Ромашки и глаза влюблённых,
И значит – Лето и Любовь.

Мир, где ты дружен с Синей Птицей,
Как птица со своим хвостом,
Где – тайна, мистика, где – то,
Что лишь в кошмарном сне приснится,
Но страха нет совсем, зато –
Луна, костры, родные лица,
И шпаги, кони, паруса.
Пираты, схватки, звон монеты,
Где повседневны чудеса,
Где (то не раз я слышал сам)
Звучат и рыбьи голоса,
И песни, что ещё не спеты.

Мир, что умеет потрясать;
Где – в задремученных лесах
Живут: и рыжая лиса.
И эльф, и пень, во мхи одетый,
Медведь, охочий до овса
И до малины, и русак,
И леший, и Кощей – скелетом,
Русалка (зелень в волосах),
Волчок – любитель выть, кусать
И в куст ракитовый бросать
Излишне непослушных деток,
И светлячок (холодным светом
Фонарик светит у дверей)…

Следы неведомых зверей
Там не затоптаны пока,
Избушка на окороках,
А в ней: Яга – в прикиде модном
(Не бабка – гордость и краса),
Змея – на чём-то подколодном –
Как под прилавком колбаса,
Да сыч, глаза – два колеса,
Да (чёрная, конечно) кошка,
Да парочка нетопырей;
А на столе: омлет, окрошка,
Грибы, хлеб, соль и лук-порей…
А за стеной – всего скорей -
Уже стоит Иван-С-Приветом…
В общем, чего уж только нет там,
В лесах тех – сказочных, хороших,
Иль заколдованных, поплоше –
От комаров до егерей…

Мир, где, хоть тыщу лет плутай,
Не страшно (даже в декабре),
Где чудеса степей, морей –
Лесных причудливей, считай;
Где их полно в любом дворе
И даже в пёсьей конуре… –
Во всём, о чём бы ни мечтай.
В краю волшебств, фантазий, тайн,

Где каждый выдумщик – Титан,
Пославший вызов Небесам,
Поскольку – сам творец, а сам –
Ежу понятно, что – добрей,
Вольней, сильней, мудрей, щедрей
Творца, творившего – не так.

Мир, где отрезать Тьму от Света –
Как «буратину» обтесать,
Или два пальца обсосать,
Где нет «не так», всё – на весах.
Всё ясно – что, кому и где там,
Всё – чтобы локти не кромсать! –
Навроде досочек паркетных:
Легко сложить, иль разбросать.

Мир, где не важно – что: в трусах,
Во фраке с бабочкой, в «джинсах»,
В скафандре, в ватнике, раздет ты,
Брит налысо, при волосах;
Что – сам придумал, что – списал…
Где – в небеса – как на леса
Взобраться, под гармонь сплясать;
Где – Рай Фантастам и Поэтам,
Где каждый – свой разводит сад:
Вишнёвый, ЗОО, иль бонсай,
Иль – в недрах гор – из самоцветов;

Где всем совсем не до советов,
Где – в алых лёгких парусах
Резвятся солнечные ветры,
Где в звёздных гаванях корветы
Ждут звёздный бриз, или пассат,
А гордый клипер «Катти Сарк»,
Покажется в твоём окне там.

Мир, где эстрадная «попса»
Шумит, поёт на голоса,
Как будто речка Бирюса
Лабает шлягеры дуэтом
С подвыпившим кабриолетом –
Про это… про Любовь и Лето.

Мир, где, допустим, «Верасам»
(Когда-то пел такой ансамбль),
Шутя превысив скорость света,
С «Малиновкой» в созвездье Пса
Сгонять – как срезать пару веток;
Где колбаса – хоть из креветок,
Где альтом могут выть баса,
Где новости – не из газеты,
Где время дня – не по часам,
Где мёд – не только по усам,
А яд – не только сигареты.

Мир – не буфет, где жрут жаркое,
И, уж, конечно, не тюрьма;
Где выбор – чаша иль сума –
Тебя ничуть не беспокоит:
Ты сам – то щедрою рукою
(И даже – щедрою весьма)
Пускаешь золото рекою,
Решив скупцов лишить покоя,
То их, кто скаредность сама,
Купаешь в озере дерьма…
Иль нечто «выкинешь» такое,
Что – целый мир сойдёт с ума.

Мир – сладкий – как инжир, хурма,
Где – сказочник Оле Лукойе
С цветным зонтом, где маг с клюкою,
Где, раздвигая лбом туман,
Гуляет чудище морское,
Где – гномик, крохотный, с киркою –
Рубины прячет в закрома
(Как хомячишко за щекою
Хоронит зимние корма)
И где – влюблённая Зима
О лете думает – с тоскою.

Мир, где – утешат задарма,
Где – двигать можно время вспять,
Где – в космос запросто слетать,
На ста планетах поплутать
И в тот же миг назад вернуться;
Где может всё перевернуться
И с пяток на голову встать,
Где не приходится гадать,
Кто враг, кто друг, кто врун, кто честен,
Кто – то, кто – сё… – тебе ль не знать,
Раз ты их станешь создавать –
Своих героев; тусовать,
Раскладывать и тасовать…
Но – каждый будет интересен;

Где – снова грусть любовных песен
И Лето – всё-таки – опять.

Мир, где – никто ни разу не был
(Понятно, не был - до сих пор),
Где пьедестал – Седьмое небо,
Где ты – силён, высок и скор;
Мир, где - обыкновенный спор
Нетрудно поединком сделать,
Где – рыцари, мечи и стрелы,
Палач, и плаха, и топор,
И дамы в пышных платьях белых;
Вершины вод, глубины гор,
Пустынь губительный простор
И стужа синих льдов – для смелых.

Где ты – ребёнок, иль старик,
Где – жизнью ты живёшь одною
С героями любимых книг;

Где - Чарли Блек и Белый Клык,
Подруга Мастера – с метлою,
И мальчик-кукла, что возник
Из чурки (нос – с ладонь длиною),
Где Волкодав с душой-струною:
Пёс – в сердце, а в бою – мясник;
Где - школы магов выпускник,
Перниты с чешуёй-блесною,
Алиса – чадо озорное,
И где сирены сладко ноют,
Где Чинганчгук к земле приник,
Где д`Артаньян, и Сирано, и
Остры их шпага и язык;

Где – голубятня на поляне,
Где – «соды-солнца» свет в стакане,
И час быка, и вопль тарзаний,
И на обочине пикник.

Где за один блаженства миг
Готов расстаться с головою…
Но расставаться… не привык,
И – исчезаешь. Только – пшик! –
И ты как будто за стеною,
Жизнь делящей на паранойю
И кайф (а прочее – тупик),
Читай: в реальности возник.

И тотчас (нет любви к застоям)
Решаешь: стоит, иль не стоит
Расстаться с сказочной страною –
На час, минутку, сутки, трои,
На… «Время»… мультик, боевик,
На карты, шахматы, турник,
На, может, посетить нужник…
На скушать третье & второе,
На тяжкий вздох, на смачный ик… –
На всё привычно-прописное,
И эдакое, и сякое,
Что создано, но не тобою,
Или же – тут же, снова – бжик! –
Уйти в мир собственных интриг,
В нескромный мир не под Луною,
Допустим, Млечною строкою –
Туда, где вдохновенья пик.

Мир, неподвластный хладу, зною,
Где настроенье – заказное,
Где изумленье – неземное.
Воображенье – не больное,
Где ты – в любую сущность вник…

Мир, что почти в нигде возник,
Где оживают слово, фраза,
Где всё возможно, чёрт возьми,
На что вообще способен разум,
Причём, всё-всё возможно разом,
А хочешь – всё разъедини,
Чтобы опять потом собрать.

Где – можешь сам себе соврать
И не жалеть потом об этом,
Или себя же наказать,
Да так, чтоб вышиблась слеза,

Где – фантастический дизайн,
Где даже мрак, чума, гроза –
Как вдохновение поэтам.

Мир, где банальность, так сказать,
Есть нечто вроде винегрета –
Смесь грусти, удали и лени,
Смесь слов, которые бальзам,
Смесь образов, эмоций, мнений,
И необычных впечатлений,
Удач, успехов, откровений
И «правдов», колющих глаза…

Где не бывает разночтений,
Где меньше «против», больше «за»,
Где мысль не держат тормоза,
Где нарушаются запреты,
Но позволяется дерзать…
Где можешь быть как егоза,
Или, как фулюган отпетый,
Сам показать фортуне зад…

Где упоителен пейзаж:
Цветов беззлобная буза,
И нежный мрамор первоцветов,
И изумрудных трав гризайль,
И атмосферы бирюза,
И свежесть – можно осязать,
Иль пить, и – побоку диеты…

Где вовсе незачем дрожать,
Или ежа изображать,
И где не пошло обнажать
Всё, что во что-нибудь одето,
Где невозможно обижать,
И не зазорно обожать…
Короче, вновь – Любовь и Лето…

Где можно не смеяться – ржать,
Или же ржанью подражать,
Лежа бежать, бежа лежать,
И где не сея можно жать,
И верить в добрые приметы…

Где мускулистые атлеты
В жилетках и бронежилетах
Охотно смотрят «Риголетто»,
Где тих пустой концертный зал,
Когда Кобзон, или кобза,
Когда ж «Театр» Сомерсета –
Как переполненный вокзал…

Где в небе над страной Советов
Шалит с пропеллером пузан,
Где лифт летает как фазан,
А снизу (если есть низа) –
Пробитым молнией портретом
Пугает череп: «Не влезай!»,
Иначе будет, мол, «банзай»…
И не поможет амулет там –
За каруселью турникета…

Где строгий страж горы… ?…
Сазан?…
Эээ… этот… как его?… Сержант?…
Сэр Жан?… Сэр Цезарь?… Дон Сезар?…
Э… де Базан?… Банзай?… Базар?…
Буза?… Базаров?… Пармезан?…
Запрос?… Засол?… Тарзан?… Нарзан?…
Бальзак?… Заноза?… Страз?… Слеза?…
Сим-сим?… Завскладом?… Стрекоза?…
«ЗИС»?… Слизень?… Селезень?… Мазай?…
Сюзанна?… Сюзерен?… Гризайль?…
Подгузники?… Спецназ?… Госзнак?…
Норсульфазол?… Зусул?… Рюкзак?…
Кирза?… Розетка?… Азазель?…
Клозет?… Закваска?… Квас?… Кисель?…
Мезим?… незаменим… - бес с ним!
Пассат?… Муссон?… Массаж?… Муслим?…
Салазки?… Спазмы?… Спецзаказ?…
Судзуки?… Сиракузы?… Сглаз?…
Смак?… Зразы?… Срезень?… Мавзолей?…
Мускат?… Самсон?… Заскок?… Сенсэй?…

Ах, да-а! –
Ни Смазка, ни Бальзам,
И ни Склероз, и ни Сезанн,
А – незабвенный наш – Сезам
(И – сам, а не какой-то зам:
Он, зам, Сезаму - фиолетов)…

Где строгий страж горы Сезам,
Подняв фужерчик «Амаретто»,
Стихи читает с минарета –
Цветаеву, Петрарку, Фета –
Валетам, дамам и тузам,
Пока их короли крикетом
Друг другу «надирают зад»
В угрюмых катакомбах Сета…

Где Лазарева…
иль Лоза?… –
Винца ль в Лозанне полизав,
Пивка ль в палате лазарета,
В шестой… Или каких «чинзан»
В не нашем городе Пиза,
Иль рому, подперев бизань
В порту Ямайки, Нантакета,
Иль «Русской», злющей, как гюрза, –
Поют…
поврозь… или дуплетом…
И подпевают им: Агнета
(Из «АВВА»), и Крючкова Света,
Карузо, Круг, Кобзон, Кай Метов,
и Катя Лель, и Азиза…
Скрипит Скрипач из «Кин-дза-дза»…

Там, где Судьба - не как коза,
Что злобна и зело борза,
А та, что Киплингом воспета,
Готовая тебя лизать,
И в то же время - ускользать…
Которая – то здесь, то где-то… –

Где – допускается всё это,
В стране с названием Греза.

Где ты – художник и игрок,
Где ты – и червь, и царь, и Бог,
А также – заместитель Бога,
И даже – Сатана немного…

Где, в общем, множество такого,
Чего в реальности – ни-ни…

Пусть жить мечтами бестолково,
Но счастлив я, что есть они!

Хотя… так жить – порой чревато:
Коль грёзы (славные ребята)
Гостят в сознаньи у меня –
Чихаю на заботы дня;
Ненастье, ночь, или весна там –
Всё пустяки, и всё – чихня;
И всё – не здесь, и всё – когда-то,
И – где-то… Там – в реальном мире,
Где дважды два – всегда четыре,
Где нет для чувств приволья, шири,
Где на ногах Мечты – по гире,
Где Грёзам не прожить и дня…

Реальность – за мечты расплата.

Но знаю я: Мечта – крылата,
Фантазия – её родня,
Я – рыцарь Грёз. Сияют латы
Поярче солнц, и каждый атом –
Стремится ввысь, в… туда куда-то…

И я – сквозь миллионолетья,
Сквозь Лет любимых многоцветья,
Презрев земное притяженье,
И всё ж Любовь к Земле храня,
Через Миры и Отраженья,
С приятным головокруженьем –
Бросаю, сбруею звеня,
В полёт крылатого коня!
Как виноград, реальность мня,
Сминая в смысле, прочь гоня,
Грёз выжимая низверженье…

Воображения броженье –
Взнос в Мысли вечное движенье,
Хоть мизерный, но от – меня.


Двенадцать лет… Отсчёт взросленья.
Истоки судеб поколенья –
Уже иного, без сомненья
(Конфликт извечен как-никак,
Поскольку разность – велика)…

Имеют не одно значенье
Лета: времён обозначенье
(Четыре их в году пока)
И – просто времени теченье.
Текут годочки, как срока:
Две сотни лет – уже века…


Двенадцать… Скоро, к сожаленью,
Прощанье с детством. Огорченье –
Как минимум, или – мученье:
От… – до последнего звонка…
Взамен свободного паренья
Всё чаще – сжатие в тисках,
Взамен посуды – бой зеркал,
Плюс будущих забот аркан,
«Stop» – на витанья в облаках,
В снах – на полёт ограниченья…

Но!!! Не для всех – наверняка!
В иных – большой Мечты свеченье –
От первой искорки (включенья)
Сквозь жизнь – до седины в висках.

Пусть станет «белою» строка,
Пусть завсегда – кишка тонка,
Пусть «врубит» задний ход везенье.
Пусть радость – слякотью осенней,
Пусть – не тонуть в глазах кокеток,
Пусть – по лбу парою ракеток –
Когда не так!
Когда не этак –
Пусть: белый свет сольётся с тенью;
Зуд бормашины – вместо пенья;
Мысль – станет плоской, неконкретной;
Стиш канет в бред анахорета;
Улыбка выльется в оскал;
Мочой наполнится бокал;
Как липке обдерут бока…

И, может быть, дадут пинка
Под… то есть за… стихотворенье.

Покамест чист рассудок мой,
Пока со ржавою косой
Карга разгуливает где-то,
Кровь в венах горяча пока,
Пока звезда – источник света, –
Клянусь святою простотой,
Что…
Э! Постой, постой, постой!
А святость – так ли уж проста?
И что святого – в простоте той?
И… Та-та-та-та, тра-та-та!..
Нет толку в болтовне пустой –
Вопрос оставлю без ответа.

Итак: пока я сам и свой,
Пока держу себя в руках,
Пока я здесь, не за чертой,
Висящей где-то в облаках, –

Клянусь – вселенской пустотой,
И жизнью на иных планетах,
И ахиллесовой пятой,
Клянусь – шеломом Пересвета,
И собственным авторитетом,
Клянусь – Фортуны Колесом,
Землёй, чей воздух невесом,
Клянусь – тропической зимой,
Клянусь – пустующей тюрьмой,
И – тем, что в руку – сновиденьем,
Клянусь – явлением Христа,
Главой Чеширского кота,
И самым благостным знаменьем,
Клянусь – рассудком дурака,
И ароматом чеснока,
Клянусь – Эпохой Возрождения,
И неким творческим зуденьем…

Клянусь – себе:
 c моей Мечтой
Навеки остаётся – Лето!
Как с Летом – также без сомненья –
Любовь пребудет – на века!
А с ней – опять-таки – Мечта!
И плюс – по моему хотенью,
А не по чьёму-то веленью –
Фантазия и Вдохновение,
Эмоции и Красота.

..............................

Влюблённость в Лето и в Мечту,
И сладость Грёз, и грезить жажда,
Или Влюблённость в Красоту…

Вот он – ответ для юных граждан,
С которым согласится каждый
Однажды – поздно или рано:

«Чтоб из потомка обезьяны
Разумным Человеком стать,
Ты должен – что? –
УМЕТЬ МЕЧТАТЬ!»

1988 – 11.11.1999 – 2003